ВВЕДЕНИЕ в ГЕРМАНИШЕ ХАЙЛЬКУНДЕ®
доктора медицины Рика Герда Хамера
Биологическое единство между человеком, животным и растением
В самом себе покоящийся космос
Это принцип естественных наук, а тем самым и биологии, сначала собрать осязаемые, гарантированные факты, а затем искать воспроизводимые взаимосвязи этих фактов.
При этом она наталкивается на феномен, что люди, животные или организмы в общем и целом организованы в специальных единицах, приспособленных друг к другу, можно было бы даже сказать – они связаны в сети. Эта связь особенно выразительна (как у человека, так и у животного) в отношении матери к ребёнку или ребёнка к матери.
В дальнейшем я понимаю такое «объединение в сеть» в особенности как объединение в сеть программ нашего головного мозга с программами головного мозга других животных, но также и их соединение с фактами и поведением низших организмов.
Мы видим, например, что у человека с микробами симбиотические отношения, что отчасти уже было известно для кишечных палочек. К сожалению, для других бактерий мы этого до сих пор не могли распознать, потому что мы рассматривали этих микробов как наших врагов.
Возьмём, к примеру, это взаимоотношение и попытаемся затем гармонично вписать его во взаимоотношение мать/ребёнок. Тогда мы видим, что мать даёт в приданое ребёнку также и туберкулёзные бактерии, т. е. в молоке присутствуют кислотостойкие палочки, которые грудничку совершенно не вредят, напротив, они откладываются в организме младенца в качестве необходимого инструмента для последующего использования.
Теперь, после того как мы, исследователи поведения людей, почти всё снова забыли, исследователи поведения животных нам очень ярко продемонстрировали, что определённые манеры поведения животных, являющиеся отчасти врождёнными и отчасти приобретёнными, в любом случае необходимы как обязательное снаряжение для каждой отдельной популяции.
У нас, людей, собственно, это тоже когда-то происходило так, и в принципе, если рассматривать со стороны биологических конфликтов, всё ещё так и происходит. Только мы теперь переживаем наши биологические конфликты, так сказать, культивированным, можно даже сказать, почти параноидным образом. Пакет акций, скажем, мы воспринимаем теперь в качестве куска и претерпеваем биологический конфликт, если его теряем. В естественном, природном контексте эта вязанка бумажек являлась бы конечно абсолютно никчёмной.
Когда мы ещё жили в согласии и в гармонии с природой, наше взаимоотношение с животными налаживалось совершенно естественным образом.
Для наших родственников, обезьян, маленькие животные вполне являются добычей, на это указывают ещё имеющиеся у обезьян клыки. Но одновременно обезьяны вполне также и сами являются добычей для других животных, таких как тигр и лев. Для человека в прежние времена это было тоже так, и соответствующие животные, с которыми он изначально имел дело, были сохранены в его компьютере головном мозге. Мы видим это, например, даже ещё сегодня, когда эмбрион заболевает уже упомянутым т. наз. синдромом циркулярной пилы: эмбрион, который необязательно способен отличить рёв льва от шума циркулярной пилы, претерпевает тотальную панику, если мать проходит мимо такой циркулярной пилы, которая, возможно, в данный момент времени пилит сук. Эмбрион в утробе матери имеет потребность незамедлительного бегства, даже если он ещё, собственно, в прямом смысле слова не может бегать, но на той ступени развития, на которой он в настоящий момент времени находится, в филогенетическом развитии он уже всегда мог передвигаться. Или эмбрион страдает конфликтом страха разделения, потому что он чувствует, что из-за непосредственно угрожающей катастрофы может оказаться вдали от своей семьи.
Синдром циркулярной пилы на настоящий момент времени в деревне является самой частой причиной моторных и сенсорных параличей, которые встречаются при рождении ребёнка. Этот маленький пример должен быть достаточным, чтобы показать, как тесно мы уже миллионы лет соединены с нашими сосозданиями, животными, что животные в значительной степени тоже запрограммированы в нашем компьютере – головном мозге.
Если отпустить в небо голубку, никогда не видевшую сокола, потому что она всегда жила в голубином чулане, она незамедлительно пойдёт к земле, если вдруг обнаружит под собой тень. Мы назвали бы это инстинктом. В головном мозге голубки сокол, кроме всего прочего, так сказать, тоже запрограммирован. И без того, чтобы голубка этому когда-либо училась, она сразу инстинктивно всё делает верно. В принципе, почти все популяции животных всё делают инстинктивно правильно, так как и их добыча, и их охотники уже запрограммированы в их головном мозге.
Если, например, сова чувствует, что весной будет мало мышей, тогда она просто откладывает меньше яиц, чтобы не слишком децимировать популяцию мышей, из-за чего она сама могла бы умереть с голоду.
Все эти вещи в нашем головном мозге прекрасным образом уже запрограммированы, а сам головной мозг объединён в сеть с мозгами наших сосозданий животных.
То же самое действительно и для соотношения между животными и растениями. Эти взаимосвязи мы называем биологическое равновесие в природе, которое прекрасно существовало на протяжении миллионов лет, пока не пришёл человек со своей наглой заносчивостью и всё это не разрушил.
Среди всех живых существ на Земле человек, собственно, является единственным, который вышел из-под контроля и разрушил это чудесное творение. Тут вспоминаются стихотворные строки Шиллера:
«Опасен тигр, сломавший двери,
Опасно встретиться со львом,
Но человек любого зверя
Страшней в безумии своём»Перевод с немецкого И. Миримского
Но эта глава не имеет намерения оповещать об общем биологическом недовольстве миром, напротив, замыслом является, так сказать, поиск потерянного рая, в котором мы хотя и не станем бессмертными, но в котором, однако, у нас снова появится возможность жизни в гармонии с окружающим нас миром.
Гармония состоит в том, что наш головной мозг снова сможет реагировать на то, на что он, собственно, за миллионы лет настроился.
Предметам цивилизации, которую мы держим за огромный прогресс, понадобилось бы ещё самое малое миллион лет, пока они смогли бы быть приняты во внимание нашим головным мозгом. Но за этот миллион лет они тоже уже станут «прошлогодним снегом» и наш компьютер не сможет больше идти в ногу с нашими изобретениями. Совершенно не имеет смысла рассматривать эту данность в качестве изъяна нашего головного мозга, напротив, мы должны себя спросить, не являются ли эти изобретения для нас неподходящими, что означает, не встраивающимися в код нашего головного мозга.
Какие выводы мы в качестве отдельной личности, семьи, рода, деревни, города или человечества тогда должны или захотим из этого сделать, совсем другой вопрос. Но можно с уверенностью сказать, что для начала мы обязаны вообще хотя бы поставить эти вещи на обсуждение и соединить их снова с помощью познаний из ГЕРМАНИШЕ ХАЙЛЬКУНДЕ, включая контекст исследования поведения животных и растений, включая контекст фактов из истории развития, в пригодное для жизни биологическое сосуществование.
Несомненно, мир никогда на протяжении многих миллионов лет не был в таком ужасном хаосе, в каком он находится на настоящий момент времени. И это неважно, что люди, которые выражают такие мысли, сначала высмеиваются как отсталые антицивилизационные мечтатели. Всё экологическое движение, которое также сюда относится, тоже сначала высмеивалось, пока наконец не заметили, какой высокой значимости оно заслуживает.
В области медицины задачей врачей будущего, учитывая эти сложные взаимосвязи, будет в первую очередь способствовать познанию пациентами глубокого смысла их заболеваний и по возможности стараться максимально близко подходить к естественным возможностям разрешения наших биологических конфликтов.
Возможно, это тоже может стать решающим фактором, будем ли мы, люди, вынуждены проникнуться самосознанием только лишь в случае катастрофы. Это совершенно не означает, что для того, чтобы удовлетворить требованиям кода нашего головного мозга, который существует уже миллионы лет, и снова стать самими собой, мы должны полностью отказаться от наших технических достижений.